Детектив в исторических тонах

На улице Чернышевского, 38 за деревянным забором стоит серый, неприметный дом, поделенный на три квартиры. Обычный человек пройдет и подивится разве что дымящейся печной трубе. Редкий ценитель русского деревянного зодчества наметанным глазом отметит резной фриз по верху сруба в лапу, выносной карниз и железную кровлю на вальмовой крыше, сделает себе заметочку — типичная, сколоченная зажиточным хозяином изба конца 19 — начала 20 века. Без особых купеческих и дворянских причуд, иначе был бы еще и мезонин.

В наше время в доме по улице Чернышевского, 38 проживают три семьи без водопровода и центрального отопления.

И побежит по своим делам дальше, может быть, в душе очень возмутившись факту, что на дворе 21‑й век, а люди все еще живут в халупах без водопровода и отопления…

А мы тем временем расскажем о судьбах, чьи истории хранят эти старые стены.

Банный вопрос

Первое упоминание об этой постройке в городских архивах касается Михаила Игумнова. В 1883 году якутская городская Дума закрывает на его подворье торговые бани. Ранее он один из первых получил разрешение на этот бизнес. Четыре года спустя городские чиновники пришли проверить санитарное состояние общественной помывочной и тихо ужаснулись. Коммерсант, пообещавший сливать стоки в отдельный деревянный резервуар, а после вывозить их на городской отвал, банально прорыл канаву в речную протоку и подлым образом сливал туда стоки. Баню сразу закрыли, а Игумнова обвинили в двойном ущербе здоровью горожан. Во‑первых, он сливал грязную жидкость в протоку, откуда горожане брали воду для питья и прочих нужд. А во‑вторых, воду для мытья он брал прямо с места слива… Скандал был настолько большим, что торговые бани ликвидировали по всей улице, особым указом разрешив открывать их только в нижней по течению части города. Соседи, надо полагать, заимели на Михаила большой зуб. А сам он гадал, какой же Иуда на него настучал…

Тёмные дела «Белой харчевни»

Напомним, что нынешняя улица Чернышевского носила имя Набережной части, а сам район назывался За Логом. Сегодня это больше спальный район, а в старину там кипела торговля, теснились лавки, цирюльни, постоялые дворы, харчевни, подпольные игорные дома. Соответственно, земля была дороже. И жильё с двором и амбарами брали в основном только те, кто хотел вложиться в дело.

Бизнес у Игумнова прогорел, отношения с соседями испортились, и он в 1896 году продает свой дом Иуде Рабиновичу. Сам Рабинович, судя по архивным документам, был личностью чрезвычайно подозрительной. Не прошло и года, как на него и его жильца Лоцмана в местное мещанское общество пришла конкретная кляуза. Надворный советник Рейхард и крестьянин Тике просили отселить обоих за дурное поведение куда-нибудь подальше. Приличные люди жаловались на «темные дела», которые творились здесь под вывеской «Белая харчевня». Судя по всему, речь шла об организации борделя. Прокурор отказался выселять людей по доносу (видать, рыльце-то у самого было в пушку), хотя полицейское управление все же решило взять двух компаньонов под негласное наблюдение. Но тут случилась закавыка: Рабинович задолжал снимавшему у него квартиру Лоцману круглую сумму рублей эдак в триста. Отдавать было не с чего, и дом с подворьем ушел с молотка. Вырученных денег едва хватило расплатиться.

Резня в мясной лавке

Новым хозяином в 1898 году стал Нисель Мишлемович, мещанин с отличной репутацией, человек благообразный, богобоязненный и многодетный. Увы, прожил он недолго.

Новый хозяин торговал мясом, на его беду на этом же поприще решил попробовать себя и знакомый нам Иуда Рабинович. Лавки у обоих стояли рядом, но у Ниселя покупателей не протолкнуться, а у соседа тоскливая тишина. Вот что значит репутация!

Как-то ранним утром два торговца раскладывали мясо. Чего-то не поделили, слово за слово, повздорили, Иуда, не надеясь на своё здоровье, первым схватил нож и полоснул более крепкого Мишлемовича. Порез с виду был пустяшным, да прямо в артерию. Как ни странно, прокурор снова не посадил Рабиновича. Мол, произошло это все случайно, а несчастный истек кровью сам, потому что вовремя не обратился к врачам… Случайностей у мясников в таких делах, конечно, не бывает.

Через пару лет в 1910 году осиротевшая семья поиздержалась, и дом снова ушел с аукциона сиротского суда за 700 с лишним рублей. Купил его крестьянин Синицын.

Обитель каторжанина

Насколько обычным крестьянином был товарищ Синицын — большой вопрос, обычному крестьянину жилье на набережной не требуется. Синицын сдавал квартиры в аренду. В 1913 году в его доме поселился отбывший пять суровых лет Нерчинской каторги профессиональный революционер и ссыльный Миней Губельман. К нему приехала жена Клавдия Кирсанова, вместе с ней они прожили тут два года, здесь же родился их первый ребенок — дочь Марианна. Минея Израилевича сегодня знает любой якутский школьник, его подпольным псевдонимом Ярославский в Якутске названы улица и два музея. Добавим, что о якутском периоде Емельяна Ярославского биографы в основном говорят, отталкиваясь от 1915 года, когда Емельяну Михайловичу была предложена должность консерватора Якутского областного музея. Вместе с работой ему на территории музея было выделено отдельное жилье, сегодня оно известно под именем Дома- музея Емельяна Ярославского.

В наше время по адресу Чернышевского, 38 проживают три семьи, одна из которых Ирины Александровны Садохиной. Именно она провела кропотливую работу в архивах по выявлению хозяев дома. Ее родители поселились в этом доме в 70‑х годах прошлого века.

К сожалению, на доме нет хотя бы таблички о том, что здесь проживал Емельян Ярославский. Надеемся, что ситуация исправится, и дом все же признают историческим памятником.

P. S.: Автор выражает огромную благодарность работникам Якутского государственного объединенного музея истории и культуры народов Севера им. Ем. Ярославского, открывшим новые факты из жизни революционера, жительнице дома по Чернышевского, 38 Ирине Садохиной, краеведу Александру Дьяконову, сделавшему опись исторического здания.

Аламжи БУДАЕВ, «Якутия», 7 декабря 2017 г.